В эту субботу свой профессиональный праздник отмечают люди, чей род деятельности тесно связан не только с образованием, но и с воспитанием подрастающего поколения. Они – наши дорогие учителя.
Праздник День учителя в России отмечается с 1965 года. Но установленной даты у него не было, было принято решение его отмечать в первое воскресенье октября. Лишь в 1994 году празднованию была определена конкретная дата – 5 октября.
О профессии учителя, сложно ли им быть, можно ли заставить ученика полюбить свой предмет и о профессиональном выгорании, в предпраздничном интервью «ВМ» рассказала учитель русского языка и литературы МАОУ «Гимназии № 24» Антонина ТЕРЕНТЬЕВА.
ВОПРОС – ОТВЕТ
– Антонина Викторовна, расскажите о работе учителем. Почему Вы выбрали эту профессию?
– Наверное, выбор был предопределен с самого рождения, потому что я из педагогической династии. Мама – воспитатель, брат – преподаватель технических дисциплин, бабушка тоже педагог. Поэтому у меня стоял выбор между тем, каким именно педагогом я хочу стать. Я выбрала русский язык и литературу.
– Это было Ваше желание или желание родителей?
– Нет, это было мое желание. Я класса с восьмого точно знала, что буду учителем. И когда поступила в институт, даже однокурсники с первого курса говорили: «Ну, с тобой все понятно, ты пойдешь в школу».
– Почему Вы выбрали именно эти предметы?
– Я очень любила читать, очень люблю русский язык, русскую культуру, все, что связано с нашими традициями, с обычаями. Я понимаю всю ценность и значимость нашего языка, какой он красивый, неповторимый, уникальный, что ни один язык мира не может сравниться с русским языком.
– Как Вы думаете, что самое сложное в усвоении этих предметов для учеников?
– Поверить в то, что это удивительный предмет. Я обычно, когда начинаю знакомство с пятиклассниками, говорю им: «Сейчас мы с вами отправимся в увлекательное путешествие. Я вас проведу по такой дороге, по которой вы никогда бы сами не прошли».
– А можно ли заставить ребенка полюбить предмет, если он ему не нравится?
– Не заставить, конечно, это не под пытками делается. Для этого необходим большой труд, подведение, убеждение, работа с примерами, методами, приемами, благодаря которым можно подвести ребенка к тому, что он сам заинтересуется предметом. Конечно, специально заставить невозможно. Нельзя человека научить любить то, что он не любит. Иногда бывают дети, которые говорят: «Я вообще математик, не трогайте меня с русским и литературой». А классу к восьмому просится на олимпиаду, просто попробовать свои силы. Считаю, что это большое достижение, это означает, что я ребенка привела к этому решению.
– А как долго Вы работаете учителем, и сталкиваетесь ли Вы когда-нибудь с профессиональным выгоранием?
– Я работаю 20 лет. Как раз в феврале этого года я отмечала 20 лет. Я пришла сюда еще студенткой. И вот на этом месте, в этом кабинете я уже 18 лет. Наверное, подхожу к такому возрасту, когда выгорание неизбежно, и рано или поздно придет. Но я стараюсь его тщательно отсрочить, конечно. Думаю, что мне помогает не выгореть все-таки любовь к детям. Потому что можно устать от бумаг, от отчетов, от тетрадей. Но если ты устал от детей, тогда вот это уже крах.
– Как Вы думаете, все ли педагоги должны любить детей для того, чтобы не выгореть?
– Ну, все педагоги очень разные, как и все люди. У каждого есть, наверное, свой путь решения борьбы с выгоранием. Кто-то любит путешествовать, кто-то занимается скалолазанием. Люди же приходят в профессию по-разному. Кто-то, например, очень любит свой предмет и считает, что он должен донести это великое знание до учеников.
Кто-то, допустим, как я, считает, что должен быть диалог между учителем и учеником. И без диалога ничего не получится. Есть и другие решения. Борьба с выгоранием, наверное, у каждого своя. Каждый учитель должен найти свою дорогу. Единого рецепта нет.
– В чем сложность Вашей деятельности? И каждый ли человек может заниматься такой работой? Или для этого нужно обладать некой предрасположенностью, какими-то личностными качествами, возможно?
– Нет, далеко не каждый. Как показывает опыт, раньше, когда заканчивали педагогический вуз, начинали работать, втягивались и работали, работали, работали. Кто-то, конечно, отказывался сразу. А сейчас не все молодые педагоги готовы столкнуться с трудностями. Здесь есть свои сложности, преграды, есть что-то, что действует на нашу нервную систему. Мы все время как на витрине: дети, родители, общественность. Так же не все готовы побороть в себе какие-то качества. Допустим, молодежь не готова поступиться со своими принципами, увлечениями. Они считают, что могут многое себе позволить. Когда молодые учителя сталкиваются с тем, что родители не принимают их увлечения, они воспринимают это очень остро. А я считаю, что работа учителем – это большой выбор, большая работа над собой. Приходя в эту профессию, ты ставишь себе сразу определенные запреты. И чтобы не было потом тяжело и больно, ты должен привыкнуть, что это твой выбор. Если мы хотим вырастить здоровое поколение, то учитель должен обладать определенными качествами, ценностями и стержнем.
– Давайте поговорим о профессиональном развитии: как Вы считаете, достаточно ли получить высшее образование или все-таки придется постоянно проходить повышение квалификации?
– Учитель учится всю жизнь, потому что меняются дети и поколения, меняются их потребности и потребности родителей. Если человек только окончил институт, то на какое-то время ему хватит этих знаний. А потом придется постоянно совершенствоваться и работать над собой. В нашем регионе основной сложностью является отдаленность. Мы не всегда имеем возможность выехать на обмен опытом с другими регионами. Мы здесь очень так замкнутые и не совсем нам хватает ресурсов. Сейчас у нас есть онлайн, мы все учимся, проходим курсы, слушаем вебинары, интенсивы. И даже когда мы бываем в своем личном отпуске на материке, мы все равно проходим обучение.
– А есть ли значимое отличие между онлайн-обучением и очным?
– Конечно. Никогда и ничто не заменит личность учителя. С онлайн-обучением все прекрасно, если мы говорим о шикарном летающем интернете, о ресурсах, о веянии времени, и о том, что дети у нас живут с телефонами в руках. Но когда возникает вопрос, мы идем к человеку, а человек – это учитель. Только учитель является носителем того базового знания, которое сможет дать ответы на многие вопросы.
– А что для Вас, как для учителя, самое главное?
– Любовь к своей работе, к своему предмету и к ученикам.
– Есть такое мнение, что многие учителя делят учеников на хороших и плохих. У Вас есть такое?
– Есть старательные, есть ответственные, есть лентяи. Всякое бывает, всякие бывают дети. Но здесь очень важно понимать, что ученик на уроке и человек вне парты, это могут быть совершенно разные люди. То есть ты с этим ребенком можешь идти в поход, он будет твоим помощником, он тебе помогает во внеклассной работе, участвует в спортивных соревнованиях, но при этом ему тяжело дается твой предмет. Учитель должен понимать, что предъявляемые требования к ученику не характеризуют его как человека.
– Как Вы справляетесь с плохим поведением? И как поддерживаете дисциплину в классе?
– Я думаю, что сейчас это уже просто харизма: прихожу в класс и мне уже ничего не надо делать. Иногда ты просто называешь ребенка по имени, он понимает, что он сделал что-то не так. По молодости, конечно, было сложно. И главная ошибка, наверное, многих молодых учителей – это повысить голос. В некоторых случаях достаточно взгляда.
– Поделитесь своим опытом: как вызвать у детей авторитет, чтобы они Вас уважали, прислушивались к Вам и, возможно, воспринимали Вас как старшего товарища.
– Это личный пример. То есть, если мы запрещаем детям, например, курить, значит, дети никогда не должны видеть курящих. Если ты говоришь: «дети должны ходить заплетенные, соблюдать устав гимназии» – соблюдай его сам. Если ты говоришь, что мы сегодня дежурим, тогда и ты должен встать. Только личный пример. Как только дети нашли лазейку в том, что ты от них требуешь, они обязательно вырвутся из-под контроля. То есть ты должен, прежде всего, контролировать себя, то, что ты говоришь, то, что ты делаешь. Ни в коем случае не унижать, не обижать, не давить на болевые точки. Мы знаем эти точки. Практически все учителя, все классные руководители, они знают болевые точки своих учеников. Нельзя этим пользоваться.
– Какие основные проблемы современных детей Вы можете назвать? И есть ли сильные отличия между детьми, которые были 10 лет назад и сейчас?
– Да, отличаются. Даже нынешние пятиклассники от нынешних одиннадцатиклассников отличаются. А если сравнивать мой первый выпуск и второй, то это совершенно разные дети. Основное отличие современных детей от тех, что были 10 лет назад, заключается в обилии информации, которой сейчас очень много, и она над ними висит, как туча, она их втягивает туда. И им кажется, что они все знают, все умеют, потому что то, что они должны были постигать с возрастом, на них вываливается резко, сразу и много. И им с этим сложно справляться. Плюс, бывает недопонимание целей школы и родителей. Это может быть проблемой, поскольку ребенок находится между двух огней. Он не понимает, куда ему двигаться. То есть учитель говорит одно, родители говорят другое. Это сложность.
– А как Вы считаете, почему учащиеся стали все чаще прибегать к помощи репетиторов?
– Да, я думаю, что это просто тенденция. Нашли такую таблетку, которая должна решить все проблемы, а она не решает проблемы. Я согласна, что нужен этот институт репетиторства, он нужен как факт для детей, сдающих экзамены, потому что при большом объеме требований на уроках, ему нужно сконцентрироваться на тех экзаменах, которые он будет сдавать. И ему, конечно, может быть нужна эта поддержка. А когда у нас чуть ли не с первого класса возникает потребность в услугах репетитора, то здесь проблема в другом. И нужно искать другой подход. Потому что это не панацея, это не лекарство от глупости. Репетитор не защитит и не спасет. И есть недобросовестные репетиторы, которые делают с детьми домашнее задание. Это ни к чему хорошему не приводит.
– Сталкивались ли Вы когда-нибудь с тем, что дети при выполнении каких-нибудь работ использовали нейросети?
– Да, конечно. Ну, мои попробовали один раз, и были пойманы. Я иду в ногу со временем. У меня установлены три нейросети, и если у меня есть подозрения, что ребенок задание выполнял не сам, я проверяю. Допустим, с пятого класса ты проверяешь тетради ребенка. Ты знаешь его стилистику, особенности его речи, а тут бац, и прям Лев Николаевич. Ну, однозначно, ты что делаешь? Ты начинаешь искать. Ага, ссылочку не нашла, значит нейросеть. И во время проверки работ на это нужно обязательно отвлечься, если дети будут пойманы, они больше не будут пробовать. Они поймут, что учитель в теме. Ну, а для подготовки наглядных моментов, например, к сообщению, презентации, ради Бога, пожалуйста, это облегчает их задачу, это образно и красиво.
– Как Вы считаете, детям нужно ли объяснять, как правильно пользоваться этими нейросетями? И нужно ли об этом вообще говорить?
– Я думаю, к этому придут учителя информатики. Думаю, что это как с робототехникой, вот она пришла в нашу жизнь и осталась. Думаю, что на уроках информатики рано или поздно этому будут их учить.
– Вы в этом году стали победителем конкурса «Учитель года» (18+).
– Да, в номинации «Самый классный классный».
– Что нужно было сделать для этого конкурса? Как все происходило?
– Для меня это было все какое-то открытие на самом деле. Я очень часто отправляла детей на различные конкурсы. У меня есть победители-ученики, а сама все время оставалась в тени, потому что их направляла. Хотя в начале своего педагогического пути я была и на «Педагоге года» (18+), и на «Классном классном» (18+), думала, что уже хватит: я там была, все это видела, все знала. А когда в этом году так получилось, что опять там оказалась, поняла, что мне, наверное, есть что рассказать. Очень хорошие, очень сильные у меня были соперницы. Там, наверное, сыграл роль мой опыт. Я оказалась сильнее, потому что была опытней. Плюс оказалось, что у меня столько всего есть, чем можно поделиться, показать. Думаю, что эта номинация «классный руководитель», она очень важна, потому что обычно классное руководство как бы сопутствующее. У меня же, напротив, классное руководство отнимает гораздо больше времени, чем работа учителя-предметника, потому что классное руководство – это образ жизни, ты с этими детьми проживаешь жизнь. И если начальная школа за 4 года со своими умудряется срастись, то мы в своих детей просто прорастаем. С 5 по 11 классы ты с ними проходишь такой гигантский путь. Ты делаешь такой марш-бросок. Они пришли к тебе, вот такие гномики, которые теряют сменку, карандаши, тетради, а выпускаешь просто красавцев, готовых строить жизнь и наше будущее. И ты понимаешь, что за этим стоишь ты. Это очень дорогого стоит.
– Наверное, это дает невероятную внутреннюю силу.
– Это да. Говоря о границах в классном руководстве, нужно сказать, что меня родители всегда уважали. Мне никто никогда не звонил в час ночи. Всегда все считались с моим временем, я считалась с их временем. У нас очень много внеклассных мероприятий. Не только где я принимаю участие вместе с детьми, но и совместные мероприятия с родителями. То есть мы проживаем эту жизнь большим таким коллективом. И для меня очень сложно всегда расставаться. Когда я провожала первых своих выпускников, я думала: «Ну, все, таких детей уже не будет». Потом пришли вторые, думаю, господи, как же я их полюблю? Ну, они же совсем не такие. Но вновь провожала и рыдала на их выпуске. И вот сейчас у меня опять 11 класс, и вот снова мы готовимся расставаться. Я грущу уже с прошлого года и опять себе говорю: «Таких детей больше не будет». Каждый выпуск по своему уникальный, у каждого есть отличительные черты. С каждого выпуска есть ребята, с кем мы поддерживаем отношения. С первого выпуска ребята мне уже своих детей привели. Классно, когда ребята на День учителя поздравляют, когда вспомнили, что день рождения, очень здорово. Много лет прошло, они помнят, поздравляют. Поэтому классный руководитель – это такая мама-заменитель. Есть такие вопросы, которые дети могут постесняться рассказать маме, а классному руководителю расскажут. Поэтому, не знаю, как быть без классного руководства. Я всегда классный руководитель. Как после института пришла, так сразу, никаких рекламных пауз. Я принесла диплом, и в сентябре вышла с классным руководством. С декрета вышла с классным руководством. Поэтому у меня не было даже недели, чтобы я не была классным руководителем.
– Лично у меня складывается такое ощущение: сейчас как будто школа – это вся Ваша жизнь.
– А так и есть, действительно.
– Скажите, был ли у Вас когда-нибудь такой момент, когда Вы пожалели, что связали свою жизнь с педагогической деятельностью?
– Нет, никогда не было. Я не жалела ни за пять лет в институте, пока училась, ни за 20 лет работы ни разу не пожалела, что пошла работать учителем. Честно говоря, даже когда мне говорят, коллеги, что надо уходить. Думаю о том, что больше вообще ничего не умею делать. Я просто выйду в поле и все равно найду каких-нибудь детей и буду их учить.
– Да, мне кажется, это точно призвание. А чем Вы занимаетесь в свободное от работы время?
– Я вяжу. Да, но времени мало, могу одну вещь вязать много-много месяцев. Как-то нервы успокаивает. Еще у меня есть собака, ее я тоже занимаюсь много. Я очень люблю путешествовать, бывать в разных городах, причем я не была никогда за границей, очень люблю ездить по России. Люблю ездить в города, в которых я еще не была, обязательно это должно быть то, что связано с русской культурой: соборы, кремль, какой-нибудь музей, родовое имение. Это все мое. Могу бесконечно ездить, путешествовать и ходить по музеям. Я это все очень люблю. А после путешествий на уроках рассказывать и показывать детям. Не просто картинки из интернета, а вот живая история: «Вот это – дом А. П. Чехова. И вот там, рядом с домом А. П. Чехова стою я», и они говорят: «О, Вы там были». Это здорово. Они понимают, что ты рассказываешь то, о чем знаешь.
– Вначале нашего интервью Вы сказали то, что у Вас педагогическая династия. Скажите, своих детей Вы планируете в будущем видеть в этой сфере?
– Не знаю. У моей дочери была такая мысль. Когда она была совсем маленькая, собиралась быть воспитателем, как бабушка, потом собиралась быть учителем, сейчас молчит. Но в прошлом году была задумка о хореографии. Это тоже педагог. Ей может быть близко это направление. Но племянники мои, дочь моя, они еще так далеки от профессионального выбора. Но я думаю, что никто из нас не встанет против этого. Если они решат стать педагогами, значит, они ими станут. Они это видят все изнутри, они видят, как работает мой брат, и как работаю я. Для них никакими открытиями страшными это не будет.
– В общем, Вы не настаиваете в выборе будущей профессии?
– Нет, это должен быть их выбор. Потому что насильно мил не будешь. В эту профессию нужно прийти самостоятельно.
– Какой совет Вы могли бы дать начинающим специалистам?
– Наверное, понимать, для чего ты выбрал это дело, видеть свои цели и двигаться к ним. Верить в себя, верить в то, что у тебя все получится. И не стесняться обращаться за советом к старшим коллегам.