– Светлана Ильинична, Вы работаете в библиотеке имени Пушкина с 1977 года, почти полвека. И уже почти целый век существует сама библиотека, в которой собрана самая большая коллекция литературы на всем Северо-Востоке. Расскажите, какой Вы застали библиотеку в 70-х?
– Я застала библиотеку в прекрасном, бодром, живом состоянии. Работать было интересно. Собрался молодой коллектив практически во всех отделах, и в отделах обслуживания, и обеспечения, комплектования и обработки, где я сейчас работаю. Всем было интересно работать. Все свою работу любили.
– Я прочитал Вашу статью в «Магаданском краеведе» (12+), где Вы рассказываете о важном для библиотеки и культуры Магадана человеке – Татьяне Каземировне. Расскажите, как с ней работалось?
– Она была главным библиографом, а заведующей отделом у нас была Рита Юрьевна Базай. Татьяна была очень квалифицированным специалистом и очень приятной в общении человек, и очень справедливой, внимательной, требовательной. У нас была такая дружба в отделе.
– Как Вы начали работать?
– Мой библиотечный путь был достаточно правильный. Сначала начала работать в читальном зале, познакомилась с теми, кто приходит в библиотеку, что им надо, как им надо, чего они хотят. Потом перешла в библиографический отдел. Там уже было более углубленное знакомство и с литературой, и с читателем, и с внутренним содержанием книги, как она может быть расписана и как раскрыто ее содержание, чтобы ее можно было найти. А потом перешла в отдел обработки, где сейчас работаю, и где занимаюсь именно тем, чтобы, получив книгу из отдела комплектования, провести ее по всем каталогам и дать описание. Я не каталогизатор, а систематизатор. Больше специализируюсь на раскрытии содержания книги.
– В каком году Вы перешли в библиографический отдел?
– В читальном зале работала с 1977 года по 1980-й. Потом летом 1980-го года перешла в библиографический отдел. С 1986 года по настоящее время это уже отдел обработки. В библиографическом отделе я была не краеведом, там у нас было два сектора – краеведческий и общая библиография. Я была общим библиографом. В содержании работы была роспись литературы. Мы расписывали газеты, журналы, за каждым было закреплено определенное количество названий, которые библиограф должен был просмотреть. И то, что считает нужным и интересным для нашей библиотеки и для читателя, нужно было расписать. В то время были у каждого библиографа библиографические обзоры, с которыми мы выходили на публику. Самую разную аудиторию, начиная от школьников, и заканчивая тюрьмой. Я в тюрьму, правда, не ходила, но Татьяна Казимировна и там побывала.
– А Вы куда ездили?
– На полуостров Кони с обзором ездила.
– О какой литературе Вы там рассказывали?
– У меня были постоянные обзоры «Магаданцы в годы Великой Отечественной войны» (12+), и обзор по истории строительства Колымской трассы. И я тогда столкнулась с таким сюром в отношении Колымской трассы. Русский язык позволяет, используя безличные конструкции, говорить: «Колымская трасса строилась. Колымская трасса продвинулась вглубь тайги на столько-то километров». Но каким образом она продвинулась, кто ее построил, кто сдал в эксплуатацию, это совершенно отсутствует. Я не знала, как выйти из положения. Вроде я же должна не просто рассказать о Колымской трассе, рассказать об истории, а рассказывать о литературе, в которой речь идет об истории строительства Колымской трассы. Хотя об истории и о людях, конечно, тоже нужно было говорить.
– То есть Вы занимались литературным просвещением людей?
– Да. Были кратковременные обзоры на актуальные темы, а могли обзирать и новую литературу по определенной тематике. И еще тогда были постоянные обзоры толстых журналов. Татьяна Казимировна точно читала обзоры по литературе, потому что у нее было филологическое образование, Казанский университет, филологический факультет, и она очень хорошо в этом разбиралась. У нее был хороший литературный вкус, к тому же она умела хорошо говорить, и ее всегда с удовольствием приглашали и слушали с упоением.
– Светлана Ильинична, как Вы оказались на Колыме?
– Родилась тут.
– А Ваши родители?
– Мама и папа в 50-м году приехали. И через год уже родилась я.
– Откуда они приехали?
– Они работали перед приездом сюда где-то в Белоруссии. Папа – белорус, мама – с русского севера, из Архангельской области. Она училась в Ленинграде, захватила первые полгода блокады, уехала оттуда в декабре, и этого хватило. Она никогда об этом не вспоминала, и только уже в последние годы, в 90-е, когда блокадникам стали давать какие-то льготы, я, собственно, и узнала, что она это время застала. Она как-то обмолвилась, что вряд ли когда-нибудь напишут до конца, что там было. В Минске они познакомились с папой. Папа был значительно старше. Не спрашивала никогда, как они приняли это решение, решили приехать сюда. По-видимому, они планировали недолго здесь оставаться. Из книги Николая Добротворского «Такой знакомый незнакомый Магадан» (16+) я поняла, какие у них могли быть планы. Добротворский рассказывает о доме на Ленина 7, где мы жили, на пятом этаже. Я еще с детства обижалась, почему у нас такая странная квартира. Вроде во всех квартирах есть ванные комнаты, а у нас не было. В этой книге и оговорено, что были квартиры нескольких типов: для специалистов, которые приезжали уж точно надолго, квартира была там обустроенная, с ванной, с душем. А мои, видимо, планировали недолго задержаться, поэтому и дали квартиру по упрощенной планировке, комнаты, кухня, туалет, но ванны не было. Может быть, сначала планировали ненадолго задержаться, но потом задержались. Папа тут и умер в 77-м году, а мама в 80-м уехала, и все потом вспоминала Магадан, как хорошо тут было.
– А кем они здесь работали?
– Они в финансово-кредитной системе работали. Папа работал заместителем управляющего областной конторой Госбанка до пенсии. Он у меня старый коммунист, в партии с 1921 г.
Он присутствовал на 3 съезде Российского коммунистического союза молодежи в 1920 г., видел и слышал выступление В. И. Ленина на этом съезде, и, будучи на пенсии, пока был здоров, выступал в школах с воспоминаниями. И на пенсии участвовал в работе местных органов Партгосконтроля, очень переживал, сталкиваясь с делами о взяточнистве, воровстве, недобросовестности партийных работников. Мама сначала тоже в Госбанке работала, не помню уже кем, а потом перешла главным бухгалтером в Энергоуправление, и там до конца доработала.
– Расскажите о Вашем детстве в Магадане 60-х, 70-х. Это же время расцвета на Колыме.
– Гришан вспоминает деревянные тротуары в центре. Я их в центре не помню. Я помню только в центре шестигранные плиты, а деревянные тротуары были на отходящих улицах на Горького, на Пушкина, помню. Кажется мне, что тогда были дольше и злее пурги, может быть, оттого, что была маленькая. Помню, что ходили за Магаданку на Гороховое поле. По выходным там сидели, отдыхали под этими столбами, среди гераней. Потом уже, когда стала старше, так уже немножко больше стала гулять по городу. Дело в том, что я такая была очень робкая, застенчивая девочка. Компании, чтобы гулять по сопкам, далеко у меня не было. А эти девочки, с которыми я дружила, мы тоже все больше за город не выбирались, разве что изредка с родителями. Так что я в основном знала город, центр, и даже на бухту ходила очень редко.
– В то время было ли у молодежи желание уехать из города?
– Было желание уехать, чтобы учиться. Мои одноклассники все планировали уехать куда-то учиться вне Магадана. У меня это было юношеское желание поначалу: «Мама, давай уедем, давай переедем». Но мама мне рассказывала, что я еще, когда меня маленькую на море возили, на юг, через некоторое время начинала требовать увезти меня обратно. Но куда-то в подростковые, юношеские годы хотелось уехать. А потом, особенно после того, как пришла в библиотеку и стала работать в библиографическом отделе, и там уже появились хорошие настоящие друзья, мне никакой переезд уже стал не нужен.
– Вы где отучились?
– Закончила Магаданский пединститут, а потом еще заочно Московский институт культуры.
– Кто у Вас преподавал в пединституте?
– Немножко преподавал Валерий Александрович Тишков. По философии Валерий Александрович Зайцев, все восхищались его лекциями, очень хорошие, интересные были у Тишкова, кстати, тоже. А потом историю Древнего мира и Средних веков вел Марк Давыдович Каневский, тоже очень хороший, интересный преподаватель, любил пошутить. Феликс Ибрагимович Врублевский по истории КПСС.
– Какой была студенческая жизнь?
– Студенческая жизнь была разнообразной и насыщенной, но я в ней участвовала мало, именно по причине того, что я уединенный человек, и в больших мероприятиях не особенно участвовала.
– Вас с детства притягивали книги?
– Да, всегда любила читать.
– Что Вы читали?
– Читала фантастику, читала приключенческие романы, всякие такие бытовые истории не очень любила. Стругацкие, Купер, Майн Рид, Ефремов. Потом чуть-чуть постарше стала читать французскую классическую литературу – это Дюма, Бальзак, Стендаль, еще Марка Твена, Вальтера Скотта.
– Колымские авторы Вас не привлекали?
– Да, не очень. Казалось, что там особенного на Колыме? Это уже все потом пришло.
– С 1977 года по сегодняшний день Вы работаете в библиотеке им. А. С. Пушкина. Внушительный срок. Расскажите о Вашей работе.
– Кропотливая и требует внимания. Поспешности, суеты не любит. Но интересная. Интересно было и в читальном зале работать поначалу, но потом тоже немножко скучновато стало, потому что все время выдавать книги уже неинтересно, хочется уже к содержанию перейти. Поэтому я и стала там метаться и, наконец, попала именно туда, куда надо. В библиографическом уже очень интересно было. Когда действительно выискиваешь эту информацию, касающуюся Магаданской области. С этого началось знакомство с историей области.
– Как за полвека изменился читатель?
– Сейчас это отношение скорее можно было бы определить словами «платоническая любовь». Вот приходят ребята на библиотечную ночь, в мастер-классах, мероприятиях участвуют, потом пылко клянутся в любви к любимой нашей Пушкинской библиотеке. И потом мы их практически больше никого не видим до следующей библионочи. А когда я начинала работать еще в читальном зале, это дивные воспоминания. В читальном зале столов стояло больше, и все сплошь были заняты читателями. Причем порой усаживались даже где-то и в коридорах. В зале каталогов там тоже было битком, и читательские требования должны быть подписаны к дежурным библиографам. К дежурному библиографу стояла очередь человек двадцать. При этом дежурных библиографов было два, и нужно было обслуживать еще остальных, объяснять, показывать, сориентировать. Мы метались колесом по этим читателям. Помню, один раз даже из туфелек выскочила и побежала. Еще когда пришла в читальный зал работать, там было несколько мальчиков, по-моему, то ли старшеклассники, то ли младшекурсники. Читали они тогда приключенческую литературу, которую я в свое время любила читать. Дюма, Майн Рида, Купера. Мне просто нравилось смотреть, как они читают. Они достаточно близко от кафедры усаживались и было видно, что человек погрузился в книгу. Если даже приятель его трогал, он не сразу отрывался от этой книги.
– Библиотека была буквально центром культуры.
– Да. И, главное, чувствовалась нужность, что читателя не нужно заманивать и зазывать.
– Вы испытываете грусть из-за того, что сейчас интереса меньше?
– Конечно. Особенно в связи с тем, что у нас очень много хорошей и интересной литературы и на абонементе, и в читальном зале. Ну, вот я по образованию – историк. Я больше всего на историю обращаю внимание. По истории масса интересной литературы и по древней, и по современной, и по зарубежной, и по отечественной истории. Все стоит и так редко берется. Вот иногда возьмешь книгу, открываешь, и если в листке выдачи один-два человека – это уже счастье. А тогда вот формуляры меняли, настолько часто брались книги, если книга пользуется спросом, становились на очередь. Тогда книга была нужна, и тогда библиотекари были нужны, вот о чем сожалеешь.
– Расскажите о 90-х гг., когда Вы сотрудничали с Магаданским книжным издательством. Это был его закат?
– Да, уже наступали тяжелые времена. Статья была в «Магаданской правде» (12+), где вот как раз Татьяна Казимировна и редактор опубликовали буквально крик души. Они рассказали, в каком состоянии издательство: что денег нет, что никакой поддержки и помощи со стороны властей нет, что такое уникальное издательство просили сохранить хоть как-нибудь.
– Издательство появилось еще в 50-е годы и выпускало разную литературу?
– Да, и местных авторов, и советских, и даже некоторых иностранных авторов. И выпускали в хорошем качестве, были очень хорошие художники. В частности, Брюханов. У него дивные иллюстрации к сказкам Северо-Востока. В 80-е, когда пошли перестроечные годы, стали издавать авторов, которых раньше было бы издать трудно: Мандельштама, Цветаеву, Толкина. С конца 80-х и в 90-х были уже очень грустные времена.
– Последним проектом издательства был трехтомник Олега Куваева, который, по словам свидетелей, чуть ли не вместе вот с издательством и закатали в землю, когда сносили здание?
– Я знаю, что работа над этим трехтомником началась в 90-м году, там уже работала Татьяна Казимировна, и она мне, как библиографу, поручила отбор материала для третьего тома Куваева, где содержатся его очерки, письма, заметки из дневника. Я работала над ними в 1990-1991 гг., потом что-то не заладилось, и эту работу отложили, и перешли к выпуску другой, более спрашиваемой литературы. Тогда меня подключили к выпуску сборника зарубежных детективов «Прощай, моя красавица» (16+), чтобы хоть как-то наладить дела издательства, все-таки такое издание хорошо продается. Вот я была его составителем. Потом издательство обратилось к нечистой силе, и возникли такие коммерческие проекты: «Дитя сатаны» (16+), «Вампиры» (16+). В «Вампирах» (16+) предполагались мои иллюстрации. Но с вампирами что-то не заладилось, хотя иллюстрации и оформление я сделала, в издательство отнесла. А где-то через пять лет к проекту с трехтомником Куваева вернулись. Татьяны Казимировны уже не было с нами. Работали над ним другие, в частности Ягунова. Кто-то из них обратился ко мне, чтобы восстановить и дополнить информацию, поскольку за это время появились какие-то еще публикации из его переписки и дневников, и вот я этим занималась, но именно только третьим томом. Трехтомник Куваева выходил в 1994-2000 годах. Оформление было у него достаточно скромное, без иллюстраций.
– Светлана Ильинична, расскажите, как Вы приступили к работе над иллюстрированием серии книг Кира Булычева?
– С издательством работа началась еще в 90-м году. Мне предложили иллюстрировать издание, хотя профессионального образования у меня нет. Но я рисовала всегда. И однажды, еще в период работы в библиографическом отделе, во второй половине 80-х, я библиографам устроила показ своих рисунков. Они посмотрели и одобрили, и Таня их запомнила. И когда в 90-х издательство занялось коммерческими проектами, «Вампирами» (16+), то им не понравилось оформление, которое было предложено художником, с которым в ту пору работало издательство. Татьяна Казимировна вспомнила, что я рисую, и предложила попробовать мне. С «Вампирами» (16+) не получилось, зато началась работа над сборником «Дитя сатаны» (16+). После этого мне предложили работу с «Алисой» (16+). Я сделала обложку, и еще две или три картинки. Вот эти начальные картинки принесла и показала. Три редактора посмотрели, одобрили, и потом показали главному редактору Першину. Он посмотрел, тоже сказал, что годится. В первых двух или в трех книгах, по-моему, вот этих внутренних иллюстраций нет в начале повестей, а в последующих посмотрели, что уже совсем детская книга грустная получается без картинок. К главам сделали картиночки небольшие.
– Даже несмотря на отсутствие у Вас профессионального образования, у Вас все иллюстрации выполнены в едином стиле, они очень яркие, красивые и прекрасно отображают содержание книги. Это же акварельные рисунки? Как Вы над ними работали? Чем Вы вдохновлялись?
– В основном акварель, а внутри уже сделано тушью. Я прочитала все книжки «Алисы» (16+), и как это все представилось, так и начала изображать. Фильмов об Алисе, кстати, я не смотрела.
– Как отреагировал Кир Булычев?
– В четвертой книге С. И. Сущанского «Штрихи к портретам» (16+), которая скоро выйдет в издательстве «Охотник» (16+), есть переписка Магаданского книжного издательства с Булычевым. Там какое-то недоразумение случилось. Сперва вроде бы Татьяна Казимировна с ним договаривалась, а потом Кир Булычев стал выражать недоумение, почему издание выходит без его ведома. Судя по сохранившимся документам, договоренность об издании «Алисы» (16+) изначально была, и переписку с автором вела Татьяна Казимировна Моргунова (Козловская). И, судя по фразе из письма редактора издательства Н. В. Пугачевой: «…все на Тане держалось, даже укрощение автора за несогласованное с ним издание», какие-то недоразумения возникали уже тогда. Но Татьяна Казимировна погибла в начале 1994 г. Непонятки, как следует из сохранившихся у Сущанского документов, продолжались, и в 1996 г. Кир Булычев снова говорит о нашем издании как о несогласованном. Так что негодовал он именно в связи с этим.
Что до вида и оформления самого издания, оно у Булычева вызывало скорее сострадание… Он пишет: «…у вашей серии беда в том, книжки выглядят весьма несовременно», и рядом с издающимися в то же время в Москве, с совсем иными полиграфическими возможностями, многотомниками Булычева наше издание будет выглядеть «бедным родственником». Бумага неважненькая, шероховатая, и, может быть, цвета слишком резкие.
– Вы были рады увидеть Ваши иллюстрации в книге?
– Конечно, приятно.
– Вы своим родным, друзьям показывали, говорили, что это Ваших рук дело?
– Своим родственникам показала, похвасталась, отдала. Всех друзей снабдила.
– Далее Вы что-то еще иллюстрировали?
– До «Алисы» (16+), у меня еще была маленькая книжка «День ангела» (16+), которую выкупила епархия. Кстати, в то время где-то прочитала, что это издание тогдашний магаданский епископ благословил. Ну, и я подумала, что благословение распространится не только на тех, кто купит, но и на тех, кто участвовал в создании. А вот после этого, после Алисы, по-моему, никаких работ по иллюстрации не было.
– Наш постоянный вопрос – трасса.
– Трасса для меня – первое, это песня «Колымская трасса». Трасса – это сюрреалистическая эпопея: «трасса строилась, трасса сдавалась в эксплуатацию, трасса была проложена» неизвестно кем. А по самой трассе я проехала очень небольшой участок пути, когда ездили в командировку в Ягодное. Где-то это было в начале осени, безумно красиво, с одной стороны, а с другой стороны, вот замирало сердце, когда едешь в автобусе по этой трассе, видишь сначала – вертикальный подъем, потом – вертикальный спуск, а между этими вертикалями идет дорога, и не знаешь, куда смотреть, и лучше никуда не смотреть!
– Вопрос от Жанны Михайловны Еременко: сейчас на Колыме царит социальная несправедливость, изменится ли это когда-нибудь?
– Кто-то ее ощущает больше, кто-то меньше. Вот кто-то живет хорошо и ладно, и все, и пусть там живут остальные как хотят. А кто-то живет хорошо, но он видит, что другой человек бьется, колотится, ему плохо, и он начинает бороться или как-то вступаться за этого человека. Так что тут, с этой социальной справедливостью, вопрос сложный, многогранный, и мне просто не стоит об этом рассуждать. Меня жизнь не обидела. Я работала с прекрасными людьми, люблю свою работу, люблю место, где живу.
– Из сегодняшнего коллектива библиотеки о ком Вы думаете с теплотой?
– Человек, который вызывает любовь и восхищение, наш заслуженный работник культуры – Дорохова Лия Ивановна. Наши преданные сотрудники, которые до сих пор, почти по 50 лет работают в библиотеке, это Тамара Александровна Калинкина, заведующая книгохранением, Елена Александровна Иванова, заведующая отделом обработки, где я работаю, Лукинова Татьяна Николаевна, зав. отделом комплектования. Наталья Олеговна Старикова и Светлана Игоревна Симонова – это библиографы, замечательные сотрудники. Полина Владимировна Фаттахова, заведующая отделом массовой работы, это вообще герой.
– Какой бы вопрос Вы адресовали нашему следующему гостю?
– Эпиграф к вопросу. Строки Булата Окуджавы: «И вот уже что-то сияет пред нами, но что-то погасло вдали». И вот вопрос. Есть ли в Магадане какое-то место или объект, об исчезновении которого вы сожалеете?
– Ваши пожелания для наших читателей.
– Вернитесь к книге, вернитесь к библиотеке.